Мальчик из Уржума - Страница 51

К оглавлению

51

— Кажется, не плохо получается — можно печатать. Давай бумагу!

Вот тут-то и пошла работа. Секунда — и Сергей уже снял с гектографа первую листовку. Темносиние жирные буквы казались выпуклыми, и текст легко можно было прочитать.

Сергей отвел руку с листовкой в сторону и полюбовался ею, словно это была не листовка, а какая-нибудь замечательная картина.

— Здорово выходит, а? — каждую минуту повторял Саня, еле успевая подавать чистые листы.

У Сергея только локти мелькали. Он накладывал листы, прижимал их и снимал, — накладывал, прижимал и снимал.

Весь полок, все его пять ступенек, обе старые банные скамейки — всё сплошь было застлано только что отпечатанными, чуть влажными листовками.

— Довольно, может быть? — сказал Саня. — Ведь класть уже больше некуда.

— Нет, давай еще! Нужно всю чистую бумагу в дело пустить.

Когда не осталось, наконец, ни одного чистого листка, товарищи принялись за уборку, чтобы скрыть следы своей работы.

Они подобрали с полу обрывки бумаги и осторожно смыли теплой водой с гектографа синие строчки. Потом вынесли гектограф на двор и закопали его на прежнем месте.

Теперь нужно было выполнить последнее, самое важное поручение ссыльных: разбросать прокламации по городу.

Глава XXXVI
КОГДА ГОРОД СПАЛ

— Ну, давай собираться! Сначала пойдем на базар, а потом на Малмыжский тракт.

Они стали торопливо рассовывать листовки по карманам, запихивать их за пазуху. Рубашки оттопырились на груди, карманы раздулись, а листовок всё еще было много. Сергей засунул десятка два за голенища сапог и столько же в рукава рубашки. Это были последние листовки.

После этого Сергей и Саня задули свечу и осторожно вышли из амбара, постояли с минуту на дворе, прислушиваясь, не идет ли кто.

Нет, шагов не слышно. Ночь была темная, жаркая, в траве трещали кузнечики.

Мальчики осторожно, на цыпочках прошли по двору и вышли на улицу.

На каланче пробило двенадцать часов. Город Уржум спал. Все окошки в домах были черные. Фонарь на углу Полстоваловской давно погас — летом его тушили рано.

Сергей и Саня зашагали к базарной площади. Вот и собор, а за ним чернеет площадь. Пригнувшись, они побежали к пустым деревянным прилавкам, на которых в базарные дни приезжие крестьяне расставляли деревенский товар — крынки с молоком и плетушки с яйцами.

Молча и быстро товарищи начали разбрасывать по прилавкам листовки.

На площади было тихо, но со всех сторон слышался хруст и пофыркиванье. Это жевали сено распряженные лошади, а неподалеку от них стояли возы с поднятыми вверх оглоблями. На возах и под возами спали крестьяне, съехавшиеся еще с вечера к базарному дню. Изредка одна из лошадей чего-то пугалась, начинала бить копытом по мягкой земле и ржать.

— Н-на, лешай!.. — слышался из-под воза сонный голос. На возах шевелились и поднимались люди.

Сергей и Саня тотчас же прятались за прилавками, прислушиваясь к шороху, а потом опять принимались за работу.

Скоро все прилавки были покрыты белыми листовками.

— Ну, готово, — шепнул Сергей, — теперь нужно скорей бежать на Малмыжский тракт.

Они побежали. До Малмыжского тракта было не так-то близко, а с работой надо было покончить до утра.

У одного из домов с высоким забором и резной железной калиткой Сергей остановился, вытащил из кармана несколько листовок и с размаху ловко перебросил их через высокий забор в сад, Саня испуганно схватил его за руку. В этом доме жил сам уездный исправник.

— Бежим.

Сергей толкнул Саню в бок, они понеслись во всю прыть. Когда улица осталась позади, Сергей сказал шопотом:

— Пускай знают, что революционеры и ночью не спят.

Под городским садом ребята сняли сапоги и перешли Уржумку вброд. На той стороне реки сразу же начинался Малмыжский тракт. По обеим его сторонам темнел лес.

Едва только Сергей и Саня добрались до тракта, как где-то позади неожиданно раздался короткий пронзительный свисток. Казалось, свистят совсем близко. Сергей и Саня опрометью бросились бежать к лесу. В нем можно было отлично укрыться от погони.

За первым свистом раздался второй, еще громче и пронзительней, и, наконец, всё смолкло.

— Стой, — остановил Саню Сергей. — Куда разогнался? Нужно листовки разбросать!

— Верно, — сказал Саня, переводя дух.

Они пошли по дороге, оставляя листовки то там, то здесь, то в придорожных кустах, то по обочинам дороги.

Через полчаса все до одной листовки были разбросаны.

— Обратно пойдем другой дорогой, — предложил Сергей. — Чорт его знает, кто это свистел. Свисток был полицейский. Может, караулят у брода…

Он хорошо помнил совет Спруде быть осторожнее.

Дорога шла через болото. Белый туман низко стлался по земле, и трудно было разглядеть тропинки. Приходилось наугад прыгать с кочки на кочку. Ребята часто проваливались в холодную болотную воду. Ветки елок хлестали их по лицу.

— Ничего, придем домой — обсохнем, — подбодрял Сергей товарища.

Саня так вздыхал, точно тащил на спине тяжелую ношу.

На улицах города начинало светать, когда мокрые, усталые, но довольные своей работой приятели вернулись домой. У себя в амбаре они с жадностью съели приготовленную бабкой краюху хлеба и выпили целую крынку молока. Потом развесили мокрую одежду и улеглись спать. Но спать было уже некогда, начиналось утро.

Первое известие о разбросанных по городу листовках принесла на Полстоваловскую бабушка Маланья. Она только что вернулась с базара, перепуганная и даже сердитая. Черный платок ее съехал на сторону, бабушка запыхалась.

51